Я всегда был уверен, что в небольшом городке нас ждёт тишина и покой, и потому в прошлом году мы купили дом на краю леса. Но в ту удушливую ночь, когда я проснулся, задыхаясь от жары, я осознал, насколько ошибался.
Долго ворочаясь в постели, я не мог уснуть из-за невыносимой духоты, царившей в доме этим жарким летом. Но когда я всё же погрузился в беспокойный сон, около двух часов ночи меня окончательно разбудил тихий плач из детской. Наша кошка Багира шипела в темноте, как будто что-то её напугало. Лена, моя жена, во сне что-то пробормотала о том, чтобы я покормил нашего сына, который проснулся. Она была совсем измотана после родов, и в последнее время ночные заботы ложились на меня.
Я встал с кровати, стараясь не разбудить Лену, и, не включая свет, двинулся в детскую. Мои шаги были тихими, а в голове билось лишь одно: «Скорее покормить Макса и вернуться в постель». Плач сына усиливался, но всё равно был каким-то приглушённым, как будто приглушённым стенами или чем-то иным.
— Я уже иду, малыш, — пробормотал я сквозь зевок, прокладывая путь в темноте.
Детская находилась совсем рядом, за стеной нашей спальни, и обычно Макс просыпался от малейшего звука. Мы решили, что ему будет спокойнее спать в своей комнате, вдали от наших ночных движений. Но в ту ночь его плач казался каким-то тревожным.
Я открыл дверь детской и щёлкнул выключателем. Свет заполнил комнату, и то, что я увидел, заставило меня похолодеть от ужаса. Из угла комнаты, словно тень, возникла кошка и, шипя, выскользнула прочь. Но моё внимание было приковано к другому — к фигуре, склонившейся над кроваткой.
В углу, словно призрак, стоял мужчина. Его фигура была одета в грязные, рваные лохмотья, а кожа выглядела мертвенно-бледной. Его глаза светились странным зловещим светом, а изо рта торчали длинные, острые клыки. Он не был человеком — это было очевидно. Руки, увенчанные острыми когтями, тянулись к моему сыну.
— Эй! — выкрикнул я, но мой голос дрогнул и прозвучал так, будто шёпотом.
Существо взвизгнуло, словно дикий зверь, и мгновенно прыгнуло в сторону окна, выбивая москитную сетку и исчезая в ночи. Я бросился к кроватке, сердце бешено колотилось в груди. Макс всё ещё плакал, но, к счастью, был невредим.
Захлопнув окно, я пытался прийти в себя. В голове не укладывалось, что только что произошло. Холодный ужас ещё не отпускал меня, и только плач сына возвращал меня к реальности. Макс, не понимая, что произошло, начал засыпать.
— Всё хорошо, малыш, — тихо прошептал я, хотя сам едва верил в это.
Наклонившись к нему, я тщательно осмотрел его. Никаких следов — ни ран, ни укусов, ни царапин.
— Что случилось? — услышал я встревоженный голос Лены.
Она стояла в дверном проёме, глядя на разорванную сетку окна. Через секунду она бросилась к Максу, проверяя его.
— Там был… кто-то, — проговорил я, с трудом удерживая дрожь в голосе. — Он выглядел ужасно. Клыки, когти… Он пытался добраться до Макса!
— Как такое возможно?! — её голос сорвался на крик. — Мы же на втором этаже! Как он мог сюда попасть?
Лена бросила быстрый взгляд на окно, которое мы оставляли открытым из-за знойной жары.
— Я не знаю! — вскрикнул я, нервно озираясь по сторонам.
Я выскочил из комнаты, схватил телефон и начал набирать номер полиции. Образ жуткого существа стоял перед глазами, словно незаживающая рана. Я знал одно: то, что я видел, не было человеком.
Полиция, конечно, не поверила моему рассказу. Я не стал спорить, согласившись с версией, что в темноте мог принять какого-то бродягу за нечто большее. Но в глубине души я знал правду — это было нечто куда более зловещее.