Осень 1998 года принесла в дом Елены Соколовой не только золотистые листья за окном, но и ледяное дыхание трагедии. Её супруг Дмитрий, чьё сердце, изношенное годами скрытой болезни, остановилось внезапно, словно оборвавшаяся струна, оставил её одну с крошечной дочуркой Алисой на руках и трёхлетним сыном Марком. Он всегда честно предупреждал: «Я могу уйти в любой миг». Но разве юная любовь верит в зловещие предзнаменования? Они успели создать уютное гнёздышко в старом доме Нижнего Новгорода, где даже трещины на стенах казались дорогими воспоминаниями.
Родные не оставили Елену в чёрные дни. Помогли проводить Дмитрия в последний путь под печальный шепот дождя, поддержали, когда мир казался вывернутым наизнанку. Но когда слёзы начали подсыхать, дом зажил странной жизнью. По ночам кухня наполнялась тихим балетом невидимых сил: дверцы шкафов раскрывались с мягким стоном, крышка кастрюли приплясывала на плите, а в углах перешёптывались тени. Елена, женщина с характером стали, входила туда со свечой в дрожащей руке, но находила лишь лунные блики на пустых поверхностях.
Совет пригласить священника оказался бесполезным — после молитв затишье длилось лишь до полуночи. А потом случилось нечто, от чего даже скептики похолодели. В тот вечер гости, засидевшиеся за чаем, столпились в узкой прихожей, прощаясь. Вдруг меж них, будто из сгустившегося воздуха, возник вихрь — серебристая спираль, закрутившаяся в бешеном вальсе. Она метнулась к потолку, оставив после себя запах бергамота — любимого аромата Дмитрия.
Шли годы. Алиса и Марк, словно не замечая странностей, росли под скрипы кресла у камина — того самого, где когда-то грелся их отец. По вечерам в нём будто кто-то незримо устраивался, заставляя пружины тихо напевать забытую мелодию. Елена научилась разговаривать с тишиной: «Ты здесь, родной?» — шептала она, а в ответ занавески трепетали, словно от чьего-то дыхания.
Но настоящая буря грянула, когда в жизнь Елены вошел новый мужчина. Сергей, инженер с добрыми глазами, терял носки с фатальным постоянством — всегда один из пары, будто невидимый ревнивец воровал их на память. Ночью его душили кошмары: «Как будто чьи-то руки сжимали горло», — признавался он, бледнея. После его ухода Елена нашла пропавшие носки… аккуратно сложенными у портрета Дмитрия.
Сейчас, когда взрослые дети разъехались, а в квартире остались лишь шелест старых фотографий да таинственный скрип кресла, Елена улыбается, глядя на закат за окном. «Он всё ещё здесь, — говорит она, поправляя вазу с ромашками. — Любовь не умирает. Она просто… меняет форму».