Харьков, 1997 год. Осенний ветер гнал по улицам рыжие листья, а я, второкурсница филфака Харьковского национального университета, ютилась в квартире, которую местные жители вежливо называли «гостевым уголком». На деле — узкая комната в коммуналке на третьем этаже старого дома, где даже воздух пахнул историями. Две кровати, поставленные ногами к стене, словно немые свидетели чужой жизни. На широкой спали две подруги-одесситки, ждавшие моряков из рейса. Моя же «обитель» — узкий топчан у окна, через которое дуло так, что даже чай в кружке стынул за минуту.
В ту ночь, накануне первого экзамена, мы решили лечь рано. Свет погас, оставив комнату во власти лунных бликов. Ещё не успев погрузиться в дрёму, я почувствовала, как матрац подо мной прогнулся, будто под тяжестью невидимого валуна. Из темноты материализовалось оно — мохнатый комок с густой шерстью, отливающей синевой, словно ночное небо. Два уголька-глаза, горящих как тлеющие головешки, впились в меня. Вспомнились бабушкины сказки: «Спроси, к добру ли пришёл…» Но язык прилип к нёбу, лёгкие сжались в тиски.
Существо, напоминающее спутанный клубок корней, придавило грудь. Пальцы ног, будто сами собой, заскребли по простыне — тихий стук, едва слышный сквозь гул в ушах. «Вера, ты чего?» — голос одной из девушек пробился сквозь вату ужаса. В тот же миг гнет исчез, оставив после себя запах прелых листьев и холодок на висках.
Оказалось, подруги тоже не спали — слышали мои попытки крикнуть. Всю ночь мы просидели при свете лампы, а утром, за чаем с липкими от варенья ложками, я узнала: в этом доме ещё до революции жил старый аптекарь, который, по слухам, дружил с «хозяином» стен.
Страх сменился любопытством, когда сессия, вопреки ожиданиям, прошла на одном дыхании. Билеты будто сами выплывали из памяти, а преподаватели кивали с одобрением. «Домовой обнял к удаче», — шутила я позже, разглядывая зачётку с аккуратными пятёрками.
Сейчас, проходя мимо того дома, всегда замедляю шаг. Может, за скрипом старых половиц или шепотом штор всё ещё прячется тот самый мохнатый страж. Ведь иногда древние стены хранят больше тайн, чем учебники по фольклору.