На Новый год мы, как обычно, поехали в посёлок к родителям. Мне уже было достаточно лет, чтобы взрослые доверяли мне ружьё и разрешали кататься на снегоходе. За пару дней до праздника отец с матерью и семьёй Куряевых отправились в соседнее поселение за продуктами и спиртным. Меня же оставили с дедом Эбге и парнем по имени Димон разделывать оленя для праздничного стола.
Мы устроились в помещении для хранения снастей, затопили печку и зажгли лампы. Разделка оленя оказалась весёлым занятием — дед показывал, какие части можно есть сырыми, а руки у нас были в крови по локоть. Потом мы покормили собак, и за разговорами дед упомянул, что на соседнем зимовье, где раньше жили старики Гущины, остался схрон с продуктами и рыбой. Мол, молодые уехали в город, а за припасами никто не приходит.
Идея съездить на снегоходах, порулить и, возможно, пострелять показалась нам заманчивой. Мы взяли два «Бурана» и отправились в путь. Дорога была тёмной, снежной, но снегоходы справлялись отлично.
Когда мы добрались до зимовья, то увидели несколько срубов, почти полностью засыпанных снегом. Мы откопали вход в самую высокую избу, дед хлебнул водки и предложил нам. Внутри было теплее, чем снаружи, хотя дом давно пустовал. Мы затопили печь, и дед начал искать схрон, но так и не смог вспомнить, где он находится.
Мы перешли в другой дом, который был ниже и почти полностью скрыт под снегом. Откопали вход, но на двери висел навесной замок. Решили не ломать его и вернулись в первую избу. Дед, уже изрядно выпивший, завалился у печи и захрапел.
Мы с Димоном решили подождать, пока он проспится. Заварили какой-то странный чай, допили дедову водку и нашли у него сигареты. Собрались выйти покурить, как вдруг в дверь постучали.
Не скреблись, не ломились — просто постучали. Мы схватились за ружья. Димон спросил: «Кто там?» — но ответа не последовало. Вместо этого кто-то запрыгнул на крышу.
Снега на крыше было больше метра, но существо (если это можно так назвать) бодро ходило по ней, заставляя всё скрипеть. Пару раз оно спрыгивало вниз и шевелило что-то у стен. Окно было засыпано снегом, и оно, видимо, не смогло его найти.
Мы разбудили деда, но он не поверил нам. Вышел наружу, походил вокруг дома и заявил, что это мы его разыгрываем. Но потом он что-то увидел за домом и закричал: «В дом назад, быстро!»
Когда мы спросили, что он увидел, дед только закурил и сказал: «Не знаю. Никогда не видал такого».
Нам стало по-настоящему страшно. Дед, который прожил в тайге 77 лет, не знал, что это было.
Когда стемнело, мы выбежали из дома и направились к снегоходам. Вокруг них было много следов, но дед лишь торопил нас: «Заводите скорее!»
Мы вернулись домой, рассказали о случившемся, но все только посмеялись над нами. Дед напился и уснул.
Уже после Старого Нового года Энке и Михалыч съездили на то зимовье и спросили меня: «А вы, пацаны, зачем в доме шамана всё порубали?» Я поклялся, что мы даже ничего не взяли, не говоря уже о том, чтобы разрушать мебель. Но они не поверили.
Что это было и кто всё порубил, я так и не узнал. Но теперь я точно знаю, что ночевать в тайге, вдали от людей, больше не поеду. В посёлке хотя бы спокойно, а в глуши можно встретить такое, что даже местные старики не смогут объяснить.