Пятьдесят лет тому назад мне довелось столкнуться с необъяснимым, что до сих пор вызывает дрожь в памяти. Это случилось дважды, во время рыбалки с ночёвкой на торфяниках в окрестностях небольшого городка Лейде, расположенного неподалёку от старой Риги. Тогда это место представляло собой далекий и глухой угол, куда можно было добраться лишь электричкой, потом пешком через густой лес и заброшенные торфяные карьеры, где чахлые деревца, морошка и необычайно яркий мох — ядовито-оранжевый, с вспышками ядовито-зелёного — создавали атмосферу иной реальности.
На пути к этому одинокому хутору, где за километры не было ни души, местные рыбаки время от времени выходили на охоту за щуками, обитавшими в глубинах полузатопленных ям. После войны добычу торфа прекратили, и прямоугольные выемки заполнились водой до самого края: где-то метр, а глубже – густая, вязкая торфяная жижа, в которую легко мог исчезнуть любой, даже самый ловкий.
В одну холодную зимнюю ночь мы с мужем приехали туда на электричке, поставили палатку у подножия деревьев, где воздух еще был чуть суше, а сумерки наступали поздно. В темноте, когда рыбалка была невозможна – и риск провалиться в липкий торф был велик – мы решили лечь спать и надеяться на рассвет. Но посреди ночи странное шуршание разбудило нас. Сначала казалось, что что-то стучит по деревянным стенам палатки, как дятел, но затем звук сменился на нечто иное: то тихие когтистые скребки с одной стороны, то легкие, почти невесомые вздохи с другой. Мы несколько раз выскакивали с фонарём, чтобы осветить окрестности, но ни одного человека, ни даже кустов, где можно было бы укрыться, не было. Это было не просто эхо ночи, а словно чьи-то невидимые, детально выверенные движения.
На рассвете, подойдя к берегу, мы обнаружили четкие следы босых ножек на поверхности жидкого торфа – маленькие, детские следы, словно принадлежавшие ребёнку лет пяти. Они были настолько аккуратны, будто сделаны не на мягком, а на затвердевшем гипсе. Мы испугались, и хотя позже неоднократно возвращались на эти места, ночёвок там больше не случалось.
Пару лет спустя, в позднюю осень, когда мой муж предал меня, я была в отчаянии и решила положить конец своим страданиям, выбрав для утопления один из заброшенных торфяных карьеров. На последней электричке, чтобы никого не встретить, я направилась к этому мрачному месту. В темноте, под холодной луной, я вышла к торфяникам – и внезапно, словно из ниоткуда, на меня набросилась громадная чёрная собака. Она была не просто животным – её чернота казалась абсолютной, будто сгусток самой ночи, обрамлённый золотистыми иголочками и ослепительными, лунного цвета глазами. Я бы, в своём состоянии, приняла встречу с дикарем или даже бандитом с ножом, но не такое… Перед тем как я смог осмыслить происходящее, я потеряла сознание.
Когда очнулась, вокруг меня стояла женщина. По её одежде и походке я подумала, что это местная крестьянка: яркий оранжевый платок, зелёное пальто – цвета, которые, при слабом лунном свете, казались слишком насыщенными, как цвет мха на болотах. Её слова, будто удар в самое сердце, звучали прямо в мозгу: «Иди отсюда. Мы тебя не хотим.» Не успев понять, что происходит, я поднялась и, словно под влиянием неведомой силы, поспешила вернуться на станцию. И, как ни странно, почти сразу подошёл поезд, хотя последняя электричка должна была уйти ещё несколько часов назад.
С тех пор я больше никогда не возвращался на те торфяники. Эти встречи с болотной нежитью – одна, когда я был на рыбалке, и другая, когда я стоял на краю отчаяния – навсегда остались в моей памяти, как напоминание о том, что некоторые места хранят в себе древние тайны, недоступные обычному человеку.